3. 4. Собственность по Новгородской и Псковской судным грамотам

В отличие от медленного, по большей части скрытого от наблюдателя движения хозяйственной (и зависимой от нее правовой) жизни северо-восточной Руси, на псковских и новгородских землях угнетающее влияние общего оскудения русской жизни чувствовалось куда в меньшей степени, отражаясь скорее в сфере культурной, чем в экономической. Соответственно быту этих торговых городов развивалось и их внутреннее гражданское право, нашедшее свое внешнее выражение в Новгородской и Псковской судных грамотах. Особенно важны новации, введенные в отечественное законодательство последним актом — а именно, Псковская грамота (равно как и Новгородская) различает собственность и владение, а через это оказывается способна выразить юридические конструкции приобретательской давности и пожизненного владения. Новогордская же грамота вводит посессорную защиту, т. е. защиту владения вне зависимости от наличия титула собственника. Более того, она предоставляет пострадавшему от насилия лицу право на иск и в том случае, когда насилие было осуществлено действительным собственником вещи (последний в таком случае отвечал за самоуправство, за нежелание передавать спор в должном порядке на судейское рассмотрение).

Таковые нововведения непосредственно связаны с торговым бытом тех городов, где они возникли, и потребность в данных юридических инструментах еще долго не ощущалась на большей части русских земель. Дело в том, что условия торгового обихода (особенно касательно движимости) не позволяют иметь безупречных и всесторонне убедительных доказательств прав собственности (что в первую очередь было чувствительно для средневекового правового быта, где основным доказательством выступали согласные показания соседей, одновременно являвшихся и свидетелями и поручителями-присяжниками [Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. С. 307-312.]). Потому купец может оказаться беззащитным перед обращенным к нему иском, если заставить его для защиты непременно доказывать обладание правым титулом собственника на спорную вещь. Защита владения, и здесь возможно целиком согласиться с мнением Йеринга, является по существу средством упрочнения права собственности в условиях интенсификации оборота, поскольку юридические титулы собственника и владельца (особенно часто касательно движимости) в обороте совпадают в одном лице. Естественные же исключения из этого правила, могущие обернуться для собственника неблагоприятно и по факту лишить его реального обладания вещью или существенно затруднить возвращение такового обладания — разумная плата за блага спокойного владения.

Давность владения, введенная Псковской судной грамотой впервые в законодательный оборот, не является ее нововведением, как это было отмечено выше, в практическую правовую жизнь Руси. Приобретение по давности владения обеспечивалось существовавшими общинными институтами, принципом, что земля, дабы сохраняться в собственности лица, должна им обрабатываться (или он должен принимать меры, чтобы ее обрабатывали иные лица в качестве его арендаторов). Тем не менее сами положения Псковской судной грамоты для нас чрезвычайно интересны, поскольку выступают первой фиксацией таковых ранее сугубо обычно-правовых порядков. Итак, по Псковской грамоте требования для приобретения права собственности по давности следующие:

срок владения, определяемый приблизительно (4 или 5 лет), т. е. достаточный для предъявления подлинным собственником претензий к владельцу;

непрерывность и бесспорность владения (прием Псковская грамота требовала не только того, чтобы вещь не выбыла из владения лица, претендующего на приобретение ее по давности, во все время положенного срока, но и не был возбужден спор о владении, вне зависимости от того, чем данный спор оканчивался — т. е. возбуждение судебного прения само по себе прерывало течение давностного срока);

обработка земли, причем в дальнейшем данное требование было дополнено и минимальным сроком, в течение которого земля должна была обрабатываться, установленным в размере трех лет, т. е. полного севооборота, так что границы участка за этот период обретали свою определенность через трудовое использование.

По Псковской грамоте по давности владения могли быть приобретены сугубо участки пахотной земли и рыбные ловли, т. е. далеко даже не все объекты недвижимости. Причиной такового решения можно предположить два обстоятельства — во-первых, то, что именно применительно к двум указанным объектам правовая практика в наибольшей степени успела сложиться и приобрести единообразие, могущее быть зафиксировано в документе. Во-вторых (и данная причина связана с первой), владение и пахотной землей (а для приобретения по давности ее требовалось обрабатывать), и рыбной ловлей по необходимости оказывалось открытым — лицо, владеющее участком, должно было объявить и демонстрировать себя в качестве собственника, тем самым давая реальному собственнику возможность своевременно оспорить правомерность владения. Владение же иными объектами с притязаниями на них как на собственность легко могло принимать формы, объективно труднозаметные для подлинного собственника, соответственно терявшего возможность отсудить вещь.

Итоги

Если при обозрении состояния русского общества периода формирования государства мы и застаем уже до некоторой степени оформившиеся имущественные отношения, выходящие за пределы родовой собственности (каковую ситуацию со значительной отчетливостью можно наблюдать в достаточно сильном русском купечестве, при постоянных контактах с более в гражданско-правовом смысле развитыми народами вынужденных аналогичным образом регулировать собственные отношения), то появление государства и общественных групп, резко отделяющихся от основной массы населения, производит революционизирующее воздействие на право. Усложняющиеся отношения и необходимость их стабильной защиты находят свое отражение первоначально в известных договорах с греками (907, 911 и 944 гг.), а затем и в таком обширном правовом акте как Русская Правда. К завершению киевского периода русской истории наличествуют уже все основные формы приобретения права собственности — договорная (через куплю-продажу, дарение и мену), оккупация (трудовое приобретение права собственности), наследование.

Большое значение приобретает развитие крупных форм землевладения — княжеского, боярского и церковного. В особенности велико правовое значение последнего, поскольку, во-первых, церковь являлась единой для всей страны организацией, обладающей известной степенью независимости от местных властей и постоянством своего владения, не зависящего от смены конкретных лиц (по существу этим заложен фундамент самой возможности мысленной конструкции собственности не как принадлежности некоего лица или обозримого объединения лиц, но как имущества, объединяемого исключительно своим назначением — т. е. идеи корпорации и имущественного комплекса). Вторым чрезвычайно значимым последствием складывания церковного землевладения явилось перенесение на русскую почву конструкций византийского права, в свою очередь сохранившего многое из богатого арсенала римской цивилистики.

В целом можно говорить о достаточно высокой степени развития права собственности в период Киевской Руси, при этом государственное регулирование оказывалось здесь второстепенным и вызванным потребностями случая, тогда как центральным оставалось обычное право — неформализованное и потому не могущее быть представлено в ясном и однозначном виде, но благодаря этим же своим чертам способное гибко меняться под воздействием метаморфоз самой общественной жизни, решающее всегда ту проблему, что в данный момент является насущной для общества.

Итак, в удельный период происходило складывание феодального режима и обретение им устойчивых форм, выработка преимущественно в обычном праве решений, наиболее полно учитывающих реалии отношений между крупными феодальными землевладельцами, к тому времени овладевшими большей частью удобных сельскохозяйственных земель русского междуречья, и поселявшимися на данных землях крестьянами. Отношения же между значительными феодальными землевладельцами (боярством и церковью, а также в редких, но характерных случаях, сильными крестьянскими общинами) и княжеской властью строились через посредство письменных соглашений (грамот, т. е. актов по преимуществу одностороннего характера, предполагающих, зачастую молчаливо, определенные действия иной стороны и потому могущие быть должным образом истолкованы только в широком контексте как собственно правовой, так и социально-экономической жизни эпохи).

Власть в удельный период стала ближе к крестьянам, начиная вмешиваться в их внутренние имущественные отношения, ранее остававшиеся за пределами ее внимания. Усиление хозяйственной эксплуатации земель привело к повышению значимости земельной собственности и к увеличению оборота земель — как междукняжеского, так и между различными ступенями феодальной иерархии, причем приобретение земель производилось сугубо в целях их хозяйственного развития, при полном отсутствии спекулятивного отношения к угодьям, поскольку именно последние выступали реальным богатством (любопытно, что данная первостепенность земли и желание ее культивации, обустройства, укрепления в своем достоянии и видение продажи раз вошедшего в "фамилию" земельного участка как бедствия или по меньшей степени события весьма нежелательного, сохранялось в московской аристократии по меньшей мере до петровской эпохи, в чем ясно можно различить следы прежнего, именно удельного, на себя замкнутого хозяйства, приближающегося в сознании своего владельца к тому, чтобы сравниться с окуйменой).